Гелла, 35 - 13 ноября 2012 18:44

"Будет больно, бедная моя, любимая моя. Нашему пикнику конец; темная дорога ухабиста, и младшего из детеи' в автомобиле вот-вот вырвет. Пошлыи' дурак сказал бы тебе: наберись мужества. о ведь что бы я ни сказал тебе в подмогу или в утешение, все равно выи'дет молочыи' пудинг - ты знаешь, о чем я. Ты всегда знала, о чем я. Жизнь с тобою была любованьем - это я об иволгах, о повиликах, о веленевои' бумаге, об этом нежно-розовом "в" в середине, о том, как твои' язык складывался в продольное, долгое "л". Наша жизнь с тобои' была аллитерациеи', и когда я думаю о всех тех мелочах, которые теперь умрут, потому что не могут больше принадлежать нам обоим, мне кажется, будто мы и сами умерли. И как знать, может быть, так оно и есть. Ведь чем больше росло наше счастье, тем расплывчатеи' детали его края, словно очертания его таяли, а теперь оно и вовсе рассеялось. Я не перестал тебя любить; но что-то во мне омертвело, и вот не могу разглядеть тебя в тумане...
Это все поэзия. Я тебе лгу. Трусливо лгу, увиливаю. Ничего нет презреннее поэтических вокруг да около. Думаю, ты уже догадалась о положении вещеи': тут проклятая формула "другои'". Я с неи' чудовищно несчастлив - вот уж что правда, то правда. И к этому мне как будто ничего очобенно добавить.
Я невольно чувствую, что в любви есть что-то такое нправильное по самои' сути. Друзья ссорятся или расходятся, то же и близкие, но нет там эти' боли, этои' острои' жалости, этои' фатальности, которая примешана к любви. У дружества никогда не бывает такого обреченного вида.Отчего это, в чем тут дело? Я не перестал любить тебя, но оттого что не могу больше целовать твоего размытого, как в тумане, дорогого лица, мы должны вот расстаться, расстаться мы должны. Отчего это так? Что это за таинственная исключительность такая? Можно иметь тысячу друзеи', но только одну любимую. Гаремы здесь ни при чем: я говорю о балете, а не о гимнастике. Или может существовать такои' невообразимыи' турок, которыи' каждую из своих четырехсот жен любит, как я тебя?Ведь если скажу "две", то тем самым поведу счет, и этому конца не будет. ЕНсть только одно-единственное число - Единица. И видно, любовь есть лечшии' пример этои' единственности.
Прощаи', бедная моя любовь. Мне тебя никогда не забыть и никем не заменить. Нелепо пытаться убеждать тебя, что ты была чистои' любовью, а это другая страсть - просто комедия плоти. Все - плоть, и все - чистота. Но одно я знаю наверное: с тобои' я был счастлив, а теперь я несчастлив с другои'. А жизнь будет идти своим чередом. Я буду шутить с приятелями в конторе, и есть вволю (покуда не расстрою желудка), и читать романы, и писать стихи, и следить за биржевыми новостями - в общем, вести себя, как вел всегда. Но это не значит, что я буду без тебя счастлив... Всякая подробность, которая напомнит мне о тебе, - неодобрительныи' взгляд мебели в комнатах, где ты взбивала диванные подушки и разговаривала с кочергою, всякая подробность, которую мы заметили оба, - всегда будет мене казаться створкои' раковины, половинкои' медяка, а другая у тебя. Прощаи'. Уходи, уходи. Не пиши. Выходи за Чарли или другого какого хорошего человека с трубкои' во рту. Покамест забудь о мне, но вспомни потом, когда горькое забудется. Это пятно не от слезы. Сломалось самоточное перо, и вот пишу этим гадким, в гадком номере. Жара стоит неимоверная, а я еще не кончил дела, которое должен "привести к удовлетворительному завершению", по выражению этого болвана Мортимера. Кажется, у тебя одна или две мои книги - но это не имеет значения. Очень прошу тебя - не пиши. Л."
Владимир Набоков "Истинная жизнь Севастьяна Наи'та"

• 
• 
•