Кошка, 41 - 13 января 2015 20:20

Все что ниже я по списку тоже напишу - все кроме двух я бы уже написала давно, если бы с мужем не поссорилась и эта ссора меня на пару дней не выключила.
А сейчас хочу о грустном написать. Про старшую дочку. И про здоровье. Пишу для себя. Можно не читать, кому не интересны чужие дети и чужие болезни, а таких большинство).
Я здесь об этом не писала... Оговорюсь сразу - сейчас все хорошо. Не знаю, так ли, как могло бы быть - но она здоровый ребенок и в школу пойдет обычную. Лечить больше нечего - осталось только догонять и реабилитировать. Мы все выдохнули и успокоились, но...
Но это моя вина. Изначально.
Из-за глупой гиперответственности, из-за боязни подставить чужих для меня по сути людей, подставить подругу - которая меня подставила не задумываясь, когда встал вопрос, пострадать ли финансово или подставить меня - я рисковала жизнью своего долгожданного и вымоленного у неба первенца. Рисковала, не очень понимая, что рискую, потому что ни в чем еще не разбиралась. Потому что думала, что беременная смогу работать по 16 часов в день семь дней в неделю и никого не подвести... Я конечно не справилась. Не дотянула. Слегла в больницу сначала в 12 недель, потом в 20 - и во второй раз я больше из больницы не вышла до родов. Беременность стоила мне работы (и черт бы с ней, с этой работой), но эта работа стоила здоровья мне и моему ребенку.
У меня шпарило давление и барахлили почки - у дочки постоянная гипоксия. Когда мне перед родами зачитали диагнозы из карты - список был на полторы минуты. Нас обеих чуть не потеряли на родильном столе - хотя меня бы, наверное, все же откачали. И никто мне тогда не сказал, что от такой беременности и таких родов не может не остаться последствий.
Она первенец, и потому я долго не замечала, что что-то не так. Будь она второй - я еще в два года забила бы тревогу. Мы дотянули до трех. В три года мне сказали, что речевые центры у нее не работают вообще и она никогда не заговорит без лекарств. Я вышла на подгибающихся ногах, села на скамейку и просидела минут 20 в прострации. А потом развила бурную деятельность. Мы прошли все обследования, нашли великолепного дефектолога, психолога, встали на очередь в коррекционный сад. Почитав про лекарства, поговорив с дефектологом, я решила не пить ничего из того, что прописывали нам неврологи, все как один. В четыре года невролог сказала мне, что я сама угробила своего ребенка и записала в карту отказ от лечения. В четыре года психиатр сказал, что нужно становиться на учет и мне решать куда - в поликлинику или диспансер. И в четыре мы попали к остеопату от Бога, бесплатно лечащего в нашей городской больнице детей с родовыми травмами. Я буду молиться за него всю жизнь, пока жива, потому что благодаря ему сейчас у меня здоровый ребенок. Благодаря ему и дефектологам.
У нее первая нормальная ЭЭГ, датированная этим летом. Осенью остеопат сказал, что нам больше нечего править, и мы можем больше не приходить. Впервые у психиатра и невролога нет к ней претензий. Она ходит в коррекционный сад, но пойдет в обычную школу. Она добрая, светлая, солнечная девочка и я перестала дергаться за ее темпы развития, когда поняла, что основная масса людей останавливается в развитии после 25 лет. Но...
Но. Все неврологи и психиатры как один говорят мне, что тем, что я отказалась давать ей прописанные лекарства, я сделала ее глупее, чем она могла бы быть.
Я не знаю, так ли это. Я надеюсь, что мозг пластичен и строит другие связи взамен порушенных, которые часто бывают более гибкими, чем изначальные. Я молюсь об этом.
Я приняла тогда решение, взвесив все за и против. И мне жить с этим решением. И верить, что оно было правильным.

• 
• 
•