kate, 43 - 8 июля 2008 14:33

Дорасти до любви

Несомненно, большая часть всех текстов, когда-либо написанных людьми, так или иначе имеет отношение к любви, большая часть наших мыслей тоже о любви и самые сильные эмоции вызывает все та же любовь. Или то, что мы привыкли этим словом называть.

В нашем представлении все поле отношений мужчины и женщины — область любви, недаром столько поколений влюбленных сравнивают себя с Ромео и Джульеттой. А уж детско-родительские отношения — по определению сплошь любовь. Всегда ли это так?

По мысли классика психологии С. Л. Рубинштейна, «любовь — это утверждение неповторимого бытия другого человека». То есть это не чувство, не набор эмоций, пусть даже очень сильных. Это состояние, такой особый строй личности, когда мы можем при высоком душевном единении с любимым все же быть самими собой, это трудно дающееся умение оставаться духовно свободным самому и сохранять такую свободу у любимого. Это, если можно так сказать, ничем не вынужденное единство независимостей. То есть когда мы чувствуем себя отдельными, нисколько не зависимыми, при этом выбираем быть вместе с любимым, и выбор этот ничем не вынужден, свободен.

Признавать бытие другого человека неповторимым, значит признать, что он отдельная от нас личность со своим прошлым и со своим будущим (даже если мы — едина плоть), что, созданный по образу Божию, он свободен, в том числе и от нас. В этом смысле любовь счастлива, независимо от того, взаимна или нет. В любом случае, это радость. Вообще, радость — отличительная черта любви. Когда начинаются мелодрамы и путаница отношений, слезы и страдания, значит, вместо любви на сцену вышли самолюбие, обиды, ревность и т.п. — вся наша мелкость, убогая стандартность. Тогда мы упорно утверждаем собственную стереотипность, растиражированную в миллионах других людей, и ничего общего с неповторимым бытием не имеющую.

Полюбив, мы избираем человека из остального человечества, для нас он исключительный, уникальный. Все остальные становятся фоном, а он один — необыкновенный, единственный, отличный от других. Гештальт-психологи так и определяют эту ситуацию: фигура на фоне. Но как часто, вступив в брак с этой уникальной фигурой, мы стремимся переделать ее «под себя», перевоспитать, руководить ее жизнью по своему разумению. Но ведь этим самым мы лишаем любимого индивидуальности, нивелируем, как бы снова возвращаем в фон. И личность, выбранная нами именно за какие-то свойственные только ей черты, для нас меркнет; исчезает, уничтожается собственно объект любви. Мы лишаем его манкости, притягательности, которой обладает всякая необыкновенность.

Вместо того, чтобы радоваться со-бытию с особым для нас человеком, считать эту его особость богатством, которое стоит беречь, мы своим «воспитанием» упорно делаем его обыкновенным. Но обыкновенному у нас в сердце места нет, поэтому мы невольно освобождаем место для кого-то другого, пока еще для нас неповторимого. Т.е. супруг(а) еще есть, а сердце уже свободно. Переживать независимость и уникальность другого, как и собственные, непросто, но без этого не может быть любви.

Утвердить бытие другого человека — значит, совершенствуясь самому, способствовать совершенству другого. Т.е. важно создать для любимого человека такой жизненный контекст, в котором он мог бы раскрыться именно своими неповторимыми способностями и стремлениями, создать для него (именно для него одного с его особенностями) поле понимания, сокровенности, доверия и свободы. Это возможно только при условии, что мы и сами стремимся к душевному и духовному совершенству, изменяемся, растим в себе, создаем что-то новое, чтобы оставаться интересными и значимыми для любимых людьми.

Все сказанное выше справедливо по отношению к любым близким отношениям — девушки и юноши, супружеским, детско-родительским: «механизм» любви везде тот же.

К сожалению, почти никто из нас не способен на такие «высокие отношения», да немногие и стремятся к ним. По своей детскости, инфантильности, мы не только не хотим работать над собой и отношениями, созидать их, но даже не даем себе труда осмыслять себя и свою жизнь в этом ракурсе. Поэтому вместо любви и впадаем в любовную зависимость.

Технологически любовная зависимость — то же самое, что, например, и алкогольная или наркотическая, даже психотерапевтические подходы к ним одинаковы, но мы остановимся на зависимых отношениях между людьми.

Любая зависимость — в противовес свободе — это вынужденные отношения. В детстве мы абсолютно зависим от матери или другого воспитывающего нас взрослого, для нас это просто вопрос жизни и смерти. И мы вынуждены делать все, чтобы сохранить эту зависимость, а значит, и жизнь. Но и родители, особенно мать, психологически зависят от ребенка: он дает им почувствовать себя взрослыми, зрелыми; нуждаясь в них, он подтверждает их важность, значимость, спасает от одиночества и т.д. Если мать или отец не видят других способов утвердиться личностно, если они не умеют жить своей отдельной внутренней жизнью, то они вынуждены любыми путями удерживать возле себя ребенка, забота о котором заполняет все личностные и жизненные пустоты. Тогда они старательно не замечают взросления дитяти и даже препятствуют ему.

«Отпускание» ребенка в его неповторимое бытие — акт родительского мужества, очень трудный психологически. На него способны только осознанные, зрелые родители.

• 
• 
•