kate, 43 - 11 июля 2008 13:30

Продолжение "Дорасти до любви"
А неповзрослевшие мамы и папы будут цепляться за любимое чадо всеми средствами. В ход пойдут деньги («я тебя содержу, делай, как я говорю!»), шантаж («я такой больной, не огорчай меня!»), будет внушено чувство вины («я тебе всю жизнь посвятила!») и т.д. Парадоксально, но в таких случаях родители бывают бессознательно заинтересованы даже в болезни ребенка, часто просто объявляют его больным или преувеличивают опасность, т.к. это усиливает его зависимость, привязанность к ним.

Зависимые, симбиозные отношения всегда взаимовыгодны. Дети таких родителей часто и не спешат из родительских объятий, им удобно быть в центре внимания и опеки, без забот и ответственности, они другого на деле не хотят. Потому что другой жизни они и не знают! Они вынуждены жить так, потому что у них нет выбора, они по-другому не умеют. Да и где им было научиться, когда родители вместо них думали и всегда принимали решения, и, словно «двое из ларца» в мультике, все делали за них. А если бы не делали, то были бы детям не нужны, а не нужны детям — не нужны никому. Такая вот болезненная родительская философия.

Внутри симбиоза жить трудно. Представьте, что вас крепко веревками привязали к кому-то. Любое незначительное движение другого будет причинять вам неудобство или даже боль. Пребывающие в таких отношениях люди много обижаются, жалуются друг на друга, но ничего с этим не делают, ничего не меняют и не меняются. Обе стороны бессознательно заинтересованы, чтобы все оставалось по-прежнему. В таких семьях душно, воздух затхлый, люди не стремятся общаться с ними, что только усиливает взаимное «зацикливание».

Склонные к зависимым отношениям родители часто сознательно и бессознательно препятствуют браку детей. Но представим себе, что такой ребеночек все же обзавелся семьей. В какой любви он признается супругу(е)? Выросший в несвободе, сможет ли он утверждать неповторимое бытие? Скорее всего, он «честно» признается: «я без тебя не могу». И не может, бешено ревнуя и устраивая сцены, если его не опекают. Хотя вторая половина, как правило, с радостью берется опекать. Только очень часто это проявляется в виде тотального контроля, пресса, удушающей «заботы» по принципу «я лучше знаю, что тебе нужно!». И, конечно, родители (к сожалению, чаще — мамы) не ослабляют хватку, считая внутреннюю, очень интимную, сокровенную жизнь детей своим делом.

Как бы ни менялись обстоятельства жизни таких супругов, суть отношений будет неизменной. Они как будто связаны стальным каркасом, не позволяющим никаких отступлений от однажды заведенного порядка. В случае ухода из семьи одного из них, другой будет считать свою жизнь уничтоженной. Это и понятно: жить он может только так, и если это так разрушилось, то разрушилось все.

Тот же «каркас», сильно смахивающий на тюремную решетку, хорошо виден во всех вариантах любовной зависимости. Их множество. Например, один из супругов всю жизнь стоит в наполеоновской позе, как бы говоря другому: «Докажи мне, что ты достоин моей любви». А тот другой все время бессознательно доказывает и все время угождает, вместо того, чтобы жить. Или один — настоящий тиран, от которого не знаешь, чего в какой момент ожидать, а другой — вполне добровольная «жертва». И так далее. Где есть зависимость — невозможна любовь, т.к. она — дитя свободных пространств.

Конечно, в любовных, родственных отношениях чрезвычайно важна забота и даже опека в нужный момент, действительно важно подтверждать словами и делами свою любовь, но отличие от зависимости в том, что все это будут наши свободные проявления, что мы можем творчески подходить к любой ситуации, быть разными, потому что остаемся внутренне свободными. У нас всегда есть выбор, как поступить, нет ничего застывшего. Важная черта любой зависимости — стремление все оставить, как есть, это трагический личностный застой, «пробуксовка» жизни. Тогда как настоящая любовь — это путь души, движение, созидание не только собственной личности, но и отношений. Это непрерывный труд, часто связанный с далекими от лирики вещами — глубинным самопознанием, самоограничениями, смирением.

Все будет более очевидным, если вспомнить определение любви у ап. Павла. Кто из нас, таких, какие мы сейчас, способен в любви долготерпеть, милосердствовать, не завидовать, не превозноситься, не гордиться, не бесчинствовать, не искать своего, не раздражаться, не мыслить зла, все покрывать, все переносить? Наши любимые могут быть прекрасно свободны рядом с нами только в той степени, в какой нам доступны эти высоты духа. Т.е. их свободу мы обеспечиваем только своей терпимостью, способностью понимать и ценить их своеобразие, умением прощать ошибки, стремлением вместе расти, а не самоутверждаться за их счет. Важно ощущать любовные отношения как единство, команду, где «прикрыта спина», где проблемы и радости — достояние двоих, а не отдано на обсуждение родителей, друзей и т.д. Где главное — сохранить отношения тепла, нежности и заботы, а все остальное — вторично.

На первый взгляд парадоксально, но подлинное неразрывное единство двоих обеспечивается их умением держать правильную дистанцию в отношениях между собой, их вместе — со всеми остальными.

Мы гарантируем свободу любимым, в конечном счете, собственной свободой, наполненностью собственной жизни, широтой души, вмещающей все разнообразие бытия. Но наши сердца по большей части узки любовью, как говорил архиеп. Иоанн (Шаховской). Где уж тут утверждать неповторимое бытие другого, когда мы и своего-то не имеем.

• 
• 
•