Франя, 53 - 21 августа 2008 11:13

Очень хочется быть слабой. Хотя бы на день. Хотя бы на час. Хочется рыдать, размазывая слезы по щекам и не думать о своем бессилии – просто быть слабой. Хочется, чтобы чья-то рука вытирала эти слезы, и чей-то голос говорил: «Не реви. Мы все решим». Но нельзя. Ибо нет ни руки, ни голоса, ни плеча. Есть куча обожающих меня людей, которые любят вести со мной задушевные беседы до утра на моей кухне. Есть куча людей, которые всегда готовы разделить со мной постель. Есть куча людей, идущих ко мне со своими бедами и знающих, что их, как минимум, накормят, напоят, положат спать в каком-нибудь углу, дадут денег на дорогу, помогут устроиться на работу, в общем, спасут и не дадут пропасть. Но нет никого, кто бы позволил остановиться, расслабить плечи и не думать ни о чем глобальном.

Есть Нюрка. Она сильнее и больше меня, она защита моя и опора. Но у нее мало опыта и, соответственно, возможностей. Она еще только учится всему. И я не могу при ней плакать. Вернее, не так. Она считает меня сумасшедшей истеричкой, ибо при ней я могу разрыдаться из-за какой-то мелочи – разбитый унитаз, прожженный утюгом любимый костюм, тухлое яйцо, случайно разбитое в подошедшее уже тесто. Она не понимает, что эта мелочь является той последней каплей, которая приводит к срыву. Она не понимает, сколько было до этой капли проглочено молча, затолкано в глубь души, завязано узлом. Не понимает не потому, что злая и бесчувственная, а просто – мало опыта. Она еще не умеет видеть то, что прячут. Про глобальное я не могу при ней плакать – боюсь напугать, боюсь поселить в юном сердце неуверенность в наших силах.

Был Хайр. Он никогда не мог мне ничем практическим помочь, но он всегда был готов протянуть мне свою теплую и мягкую ладонь, снять боль с головы и спины моей, наговорить кучу добрых и нежных слов. Он давал мне возможность почувствовать себя маленькой, несчастной, но понимаемой и искренне любимой. Он дарил мне сочувствие, сопереживание, отдавал мне кусок сердца своего. Он расчесывал мне волосы, заплетал мне косы, целовал мои коленки и лоб, сочинял для меня сказки и истории. Это помогало. Пусть и обман, но на какое-то время я, действительно, расслаблялась, погружаясь в состояние тревожного покоя. Но его больше нет. Моя любимая нянька покинула меня навсегда.

Есть Тин. Человек, с которым можно молчать. Человек, к которому я могу приехать без звонка посреди ночи и просто сказать: «Так надо, Игорь, положи меня спать». И он молча достанет из шкафа единственную имеющуюся у него белую простыню, постелит ее на кровать, уложит меня спать и уйдет на кухню читать и думать. Вы не представляете, как много значит эта белая простыня! Сколько сил она мне дает. У него есть женщина по имени Любка. Как-то раз нашла она эту простыню, цапнула ее лапками с явным намерением расстелить под свое тело. За что была мягко выругана, простыня была у нее отобрана и со словами «это Танюшкина» водружена на свое место в глубине шкафа. Она потом рассказывала мне эту историю со смехом и, одновременно, с завистью. Мой милый, хороший друг – умница, талантище, музыкант от бога, огромной души человек. Но он далеко. А сейчас я не могу с ним связаться даже посредством телефонной связи, ибо начался сезон - он в лесах до октября.

Поэтому, хоть и хочется быть слабой, я не буду. Я выкручусь. Я буду радоваться каждому новому дню так же, как и неделю назад. Человек, который провел половину детства и юности своей на больничной койке, который с трех лет остался один на один с миром, и сам учился выстраивать отношения с людьми, который первого друга похоронил в возрасте пяти лет, очень рано начинает радоваться каждому своему пробуждению, каждому солнечному лучу, пробивающемуся в окно, каждому листу, шелестящему над головой, каждой снежинке, ложащейся на ладонь, каждому доброму и открытому сердцу, встреченному на пути. Мне везет в жизни на людей. Везет как никому, это правда. Иногда мне кажется, что это и есть вознаграждение за все то, что мне приходится преодолевать.

Два года назад очень тяжело заболела Нюра. Страшно заболела. Я смотрела на нее, с ужасом думая о том, что я бы, наверное, не перенесла столько боли, что я бы сделала с собой что-то, либо просто сломалась, перестала бороться. Я оставила ее лежащей в кровати и уехала в Москву на учебу. Тяжело было на это решиться, но не ехать было нельзя. Я сидела на лекции, а она в это время пела свой первый академический концерт. Спела на 4. Потому что не могла распрямить плечи, чтобы поднять диафрагму, спела в полусогнутом состоянии, преодолевая жуткую боль. Я получила от нее смс-сообщение, я помню его наизусть: «Я, сука, сильная. И этот мир еще встанет передо мной на колени и будет просить у меня прощения». Я не такая – амбиций у меня меньше. Мне не нужен мир, стоящий на коленях. Но я, сука, сильная. И я говорю: «Идите на хуй, серые пятна. Я выкручусь». Хоть и заебла меня эта война за жизнь. Страшно заебла.

Простите меня за ненормативку. Я зверски устала. Правда.

С уважением к сообществу – Фр.

• 
• 
•