tania, 48 - 3 февраля 2011 20:34

Всё происходит в пределах лифта, быстро и жёстко, не стоит флирта, просто народ против Ларри Флинта вряд ли имеет вес. Толстые стены сверкают глянцем, в узком пространстве — плохие танцы, нужно неслабо поизгаляться, чтоб был доволен бес. Если доволен, то исчезает, дальше носи эту тяжесть, зая, в общем и целом, конечно, зная: кесарево грядёт. Места не много, но всё же хватит, ну-ка ложись, — никакой кровати, — здесь и случается birthday party, вниз животом на дот. Мальчик рождается, слава Богу, верно, он в жизни найдёт дорогу, к дьяволу девочку-недотрогу, мальчик уже растёт, так, по секундам, промеж делами — Брэдбери, помните «Лёд и пламя»? — он говорит «до свиданья» маме: этот параграф стёрт.

Он поднимается, сильный, ловкий, и нажимает ударом кнопку, видно: десяток его не робкий — и запускает лифт. Движется лифт, и мальчишка тоже, крепкие руки, литая кожа, звонок, удачлив, неосторожен, резок и чужд молитв. Пятый этаж — он уже мужчина: первая девушка — ну, с почином; далее будет таких бесчинных сотня на каждый шаг. Он прочитал Дюморье и Сада, он элегантный, уже усатый, впрочем, этаж-то уже десятый, видимо, скоро шах. Шах — это выгнутый позвоночник или, к примеру, нефрозы почек, в общем, болезней любых источник, тело — почти тюрьма. Светят диоды: табличка «двадцать», он начинает уже сгибаться, сыплются зубы, и, может статься, завтра наступит мат.

Бедный старик, он на самой крыше, то есть неясно, куда уж выше, дышит едва (но пока что дышит), в складках тяжёлых лоб. Как бы обратно, сквозь все заслоны, и в материнское снова лоно, в мякоть и нежность, — он исступлённо давит на кнопку «стоп». Всё, остаётся на «единицу» просто нажать – и в здоровье влиться, омолодиться, прихорошиться, юным навеки стать… Только уже не хватает силы, как это выглядит некрасиво — хватит, довольно тянуть резину, мера его пуста. Дверь открывается, он выходит, странно одетый не по погоде ангел встречает его на входе, машет ему рукой. К лифту привыкнуть легко, наверно, так же несложно привыкнуть к небу. Лифт же уходит, внизу, на первом, ждёт пассажир другой.

Я — пассажир, мне осталось мало, сколько бы жизнь меня не ломала, я расплачусь за поездку налом — чтобы сойти теперь. Я не хочу до вершины, слышишь? Что ты на ухо, лифтёр, мне дышишь? Что ты дыханием смрадным пышешь? Ну же, открой мне дверь. Он открывает — посередине, где разноцветные магазины, офисы, боулинги, точно тина, тянут к себе, к себе. Я не уверен, что это правда, то есть лифтёр не довёз до ада или до рая — кому как надо, скучно, мне скучно, бес.

«Стоп» — это кнопка, она свободна, ну, нажимай же, когда угодно, или в конце, или — мне подобно — прямо сейчас держись. Двери откроются на распутье, лейся вокруг раскалённой ртутью: если ты вышел сейчас — пусть будет.

Так как ты вышел — в жизнь.


Скоренко Тим

• 
• 
•